Первый раз это произошло именно в Чаще.
Первый раз. Первая ночь. Ночь, проведённая Келем - наконец-то добрался! - в долине, оказалась на диво неподходящей сему торжественному событию. Вестимо - осенняя. Пронизывающий ветер, слякоть под лапами да неугомонный дождь, начавшийся ещё днём, а к ночи только пуще разгулявшийся. Не то, что бы Вьюга сильно напоминал изнеженную лесную кошку, панически боящуюся промочить лапки, но в такую погоду даже матёрый выносливый лось ищет убежище от потоков воды, изливающихся с неба.
А вокруг, как назло, с самых предгорий - лишь редкие рощицы молодых осинок да берёзок, от дождя, разумеется, полноценно защитить неспособных. И темень - хоть глаз выколи, даже для привычного к ночной тьме зверя. Ориентируясь чисто интуитивно, шестым чувством - чудом - правильно выбрав направление, волк упрямой рысцой продвигался к западу, по направлению к Чаще Эха, каким-то образом умудряясь ещё и вовремя огибать неожиданно выскакивающие из темноты навстречу естественные препятствия.
Хотя...
Кель позволил себе слабый неприязненный оскал, переступая через пенёк с характерно торчащими обломками ствола. Именно об этот пень он весьма знатно навернулся той ночью, заодно ещё и умудрившись сильно занозить лапу - извлекать зубами щепку после было достаточно мучительно.
Момент, когда подлесок опушки плавно перешёл в полноценный древний лес, Чащу, волк, признаться честно, упустил. Однако, пять минут бега по лесу с постоянными спотыканиями о торчащие корни Вьюгу оглянуться и слегка призадуматься всё же заставили.
Что немедленно волка и погубило. Просто - неожиданно - пустота под лапами, краткое ощущение полёта-падения, и Кель обнаруживает себя слегка странной позе, с шишкой на лбу, на глинистом полу, к счастью, абсолютно сухой пещерки-углубления между мощными корнями особо ветвистого, кряжистого, "густолистого" дерева.
С - как минимум - столетнего дуба, напротив которого вдумчиво на валуне восседал Кель, листва за два месяца давно уже облетела. Однако, не смотря на резкий контраст золотисто шуршащего былого великолепия - и чёрных, обнажённых, узловатых ветвей сейчас - опознать дерево, давшее приют той ночью, труда не составило.
Ночные кошмары. Отборный бред, выдаваемый протестующим подсознанием в ответ на все тревоги, волнения и потраченные нервы в течении тяжёлого дня. Мешанина из детских страхов да тревожных мыслей, наслаивающихся друг на друга и приобретающих причудливые - пугающие - очертания.
Кель куда-то бежал. За кем-то - от кого-то. Метель, вальпургиева ночь, дикая охота - охотник-дичь, за сменой кадров и ролей сложно было уследить. Отчаянно, задыхаясь, пытался прогрызть чью-то крепкую гладкую кожу, всё время в кровавом тумане видя огромные жёлтые глаза со стрельчатыми зрачками. Бился всем телом то ли в снегу, то ли в каких-то не изобретённых ещё оковах, податливых вроде - но полностью лишающих управления телом. Плакал, жаловался почему-то нежно-багровому небу, и собственный вой превращался в чужой, незнакомый, хриплый клёкот-хохот, в ответ на который хотелось испуганно прижать уши и оглушительно зарычать. Хлопанье огромных чёрных крыльев... аа, они уже здесь!..
Но стоило чуткому уху повернуться на источник шума, а глазу - приоткрыться, как шорох резко стих.
Утром Кель мог бы поклясться, что точно слышал присутствие какой-то большой птицы наяву - не во сне. Но ни птицы... ни пера, ни пушинки, ни следа когтей... ни даже запаха. Словно призрак. Странно.
Преступник всегда возвращается на место преступления. Животное никогда не оставит за спиной место, где произошло что-то, превосходящее его понимание. Это слишком опасно - игнорировать странные знаки, подаваемые окружением.
До сей поры у Келя толком не было времени снова навестить странную Чащу. Поисками Скрима и выяснениями отношений с его убийцей - Нежитью, слежка и шпионаж, зализывание душевных ран и поиски подходящей местности на данных землях, которую можно, задрав лапку, пометить, как свою...
Глаза-в-глаза. Желтоглазая, матёрая, чёрно-белая. Покрытая шрамами и потрёпанная жизнью. Нежить. Убийца.
Словно в замедленной съёмке. Продираясь сквозь вязкое, застывшее время, Кель медленно поднимает лапу. Вторую. Задними - сокращение мышц - отталкивается от влажной земли папоротникового лога.
Прыжок. Ещё один прыжок.
И снова - бешено, гневно колотящееся сердце в испуге пропускает один удар, уши резко, словно после удара или окрика, прижимаются к голове - хриплый клёкот-хохот. Насмешливый.
Косой смазанный взгляд по сторонам. Ни тени птицы, могущей издавать подобные мерзкие звуки. Ни единого следа того, что кто-либо из волков так же услышал этот звук.
Вьюга разочарованно оглянулся по сторонам. Что бы не надеялся он здесь найти, посреди умирающего в пред-зимней спячке обнажённо-чёрного леса, ничего его взгляд не цепляло.
Медленно поднялся с уже облюбованного, слегка прогретого телом мшистого валуна. Широко зевнул, распахнув алую пасть. Лениво подволакивая лапу, сделал шаг... второй...
Или...
Хлопанье... крыльев...
-Ррр!-Зловещую тишину, царящую в Чаще, разорвал резкий звук - краткое рычание, непроизвольно вырвавшееся из горла рыжего волка.
Только что. В небе. Тёмный силуэт.
Но сколько не таращил следующие десять минут в серое, нависшее пухлыми облаками небо Кель глаза - ничего. Всё та же тишина и пустота.
Изобразив резкую потерю интереса к небесной тверди, гривистый медленно развернулся и побрёл... куда глаза глядят. В нём снова почему-то проснулось одиночество.
