Кровавая пустошь > ...

Удовлетворение естественных потребностей для любого волка никогда не было чем-то постыдным. Мимо проходя, разорить небольшую мышиную колонию (о, милые пушистые зверьки... ТТ), с чистейшей совестью, набив брюхо, улечься почивать в зарослях вереска и дрока (...безвинно погибшие в клыках злодея... ТТ), и отоспавшись, с наидовольнейшим жизнью видом направить свои лапы утолять возникшую жажду, всё ещё облизывая языком с губ запёкшуюся кровь. (...да будет земля им пухом. ТТ)
Мораль?
Выживает самый беспринципный.
И тем не менее, подобные мысли, бродящие между ушей Келя под мерную рысцу, всего лишь свидетельствовали о его неистребимой подростковой придури и удивительной слепоте в отношении самого себя. Имей усопший Скрим возможность заглянуть в черепную коробку своего бывшего ученика, он бы разразился гомерическим хохотом, отлично зная о редкостной, едва ли не девичей щепетильности того, доходящей порою до абсурда.
Ну что ж... слава Спящему, что всевозможных призраков прошлого поблизости не обреталось... тем более, что в следующее же мгновение Келю, грубо выдранному из своих мыслей в действительность, стало совершенно не до философии. Стоило выбраться на опушку небольшой рощицы, окружающей изгибы берегов полноводной реки, как гривистого немедленно насторожило нечто пепельное-серое, разлёгшееся среди густой травы у самого берега.
Вьюга приостановился, втянув чутким носом воздух. Пахло... взрослой волчицей... кровью... болью... мокрой шерстью, недавним купанием... и сонной дрёмой. Фыркнув, гривистый переступил на длинных лапах. С одной стороны... запахи свидетельствовали, что вряд ли у волчицы найдутся силы на осуществление агрессивных намерений. Прямой опасности нет. С другой стороны... Насколько вообще корректно отрывать раненого зверя от отдыха своим присутствием?
А к чёрту.
Старательно пытаясь придать своим движениям уверенность, Кель медленно побрёл вперёд.

Форсированным шагом Кель преодолел открытое пространство между лесом и узкой песчаной полосой маленького "пляжа", мягко стелющееся под лапы прохладной травой. И всё это время, между прочим, ведя кровопролитную борьбу с собственным неуёмно зудящим любопытством, так и подстрекавшим к бесцеремонному обнюхиванию и обозрению лежащей волчицы.
Только... Шаг. Не... Шаг. Смотреть... Шаг.
За что - за что, а за тараканы окружающих Вьюга ручаться не собирался. Пепельная отнюдь не выглядела дружелюбно и всепрощающе.
Руководствуясь подобными соображениями, единственное, что позволил себе гуара, немного замедлив шаг, прежде чем ступить на неприятно влажный песок - несколько цепких косых взглядов, успевших охватить досадливую гримаску, сломанную лапу и общее расслабленно-спокойное положение тела волчицы.
Непроизвольно напрягшись - сейчас он передвигался боком, подставляя защищённое разве что густой шерстью горло под возможную неожиданную атаку... - гривистый, слегка вздрогнув от холода, забрёл в воду примерно по колено. Опустил голову. Коснулся розовым языком глади, всё ещё кося настороженно в сторону незнакомки. Напившись, отряхнулся, взъерошив шерсть, и всё ещё стоя в реке по колено, задал необдуманно вырвавшийся вопрос под влиянием взыгравшего альтруизма:
- Вам помочь чем-нибудь?

- Не стоит.
Порядком выбитый из колеи неожиданным отпором, донельзя холодной интонацией, Кель зябко поёжился. Шерсть на загривке непроизвольно вздыбилась, что немедленно же ещё более придало сходство гривистому с пушистым шариком густого рыжего меха на четырёх тонких ножках. Как правило, с прочими животными это работало - неожиданное увеличение соперника в объёме, это, знаете ли, заставляет слегка потеряться... но впервые, именно сегодня, Вьюга задумался о том, что с точки зрения нормального волка его защитная реакция может выглядеть... забавно.
"Ну не хотите, как хотите. Интересно, чем вы собираетесь питаться - со сломанной лапой-то?"
Даже в мыслях гривистый не мог отделаться от "выканья". В конце концов, зря в нём что ли воспитывали почтение к старшим? А волчица совершенно определённо была в несколько раз старше...
- С лёгким паром.
Найдя дальнейшее своё пребывание в отнюдь не тёплой речке действием идиотическим, гуара медленно выбрался на берег, машинально учтиво кивнув в ответ на последнюю реплику незнакомки - хотя от неё слегка отдавало издевательством. А может, так всего лишь казалось обидчивому подростку...
- А.. а ты волк?
Кель моргнул. Вопрос застал его врасплох посреди песчаной косы своей довольно редкостной неуместностью. В конце концов, гуара так же до сих пор не удосужился задуматься о том, что возможно, он вообще в целом для местных обитателей выглядит... непривычно.
Замерев на месте, степной волк несколько мгновений собирал мысли обратно в кучку, и после - примостив зад на песке - слегка суховато ответил:
- Не совсем. - По нейтральному тону нельзя было понять, радует это обстоятельство подростка, или наоборот огорчает. Скорее, пожалуй, просто воспринимается, как данность. - Я... подобных мне называют гуара. Обитатели степей.

- Кого-то ищешь? Вполне могу помочь.
Кель снова сморгнул, на сей раз даже не сумев спрятать мгновенно написавшееся на острой морде удивление, и бросил цепкий, внимательный взгляд на пепельную волчицу. Что это? Хвалёная женская интуиция, случайность или судьба? Или, может, зацикленность мышления гуара на обстоятельствах смерти наставника играет с волком злую шутку, искажая действительность и представляя невинные фразы намёками?
С другой стороны, вопрос волчицы достаточно логичен. Единственный гуара на многие, многие мили вокруг (в чём Кель был однозначно уверен), что-то забывший в закрытой горной долине... и даже в столь раннее время, предрассветный час, вместо мирного посапывания в обнимку с подружкой в логове, шляющийся по окрестностям с полным дум нахмуренном челом. Да, пожалуй.
- Я действительно ищу кое-кого... вернее, кое-что... ответы, ответы на свои вопросы. - медленно, словно пробуя слова на вкус, прежде чем выговорить, ответил волк. - Я хотел бы попробовать договориться с то... вами... позвольте на ты?
Быстрый извиняющий взгляд, и слегка напряжённое ожидание реакции пепельной. Доверие? Да, вполне. Волчье чутьё уверяло, что Кель не рискует, рассказывая своё дело - ей. Значит, оставалось только использовать подвернувшуюся возможность, и заручится помощью в предстоящих поисках... сыграв на невинном любопытстве, коего волчица определённо не была лишена. А кроме же того, хотя гуара никогда бы себе в этом не признался, он уже не мог оставить просто так, покинуть раненую самку.

В конце концов, чем обусловлено было доверие Келя - ей? Как говорил один умный волк - говоря что-то своему собеседнику, всегда помните, что его собственные заботы и проблемы волнуют его в тысячу раз сильнее, чем ваши. Именно осознание собственной незначительности в глазах незнакомой волчицы и придавало гривистому чувство некой... защищённости. Возможно, ошибочное. Вполне вероятно, Вьюга являет собой пример потрясающей наивности и неискушенности. Но представить себе, что пепельная заинтересуется его горестями настолько, что пожелает даже извлечь из них какую-то (да что тут можно-то?) выгоду?
- Может, представишься?
- Я Кель. - волк устремил слегка смущённый взгляд на собственные когти, что по идее должно было символизировать вежливый полу-поклон.
Односложные фразы и отстранённый, холодный взгляд невозможных серо-лиловатых глаз. Вьюга улёгся на песок, подогнув передние лапы к пушистой груди. Очевидной настороженности пепельной, возможно, стоит противопоставить максимальную открытость... и деликатность, чёрт побери. Хоть убей, Кель не понимал, что заставляет его сейчас лежать на песке и старательно формулировать своё предложение к волчице в словах, наименее могущих задеть её гордость... вместо того, что бы просто встать, развернуться и уйти.

- Вереск.
- Очень приятно. - Не моргнув глазом, однако ж, мысленно скривившись, выдал Кель, полностью, между делом, упустив из внимания промелькнувшее странное выражение на морде волчицы. Нет, нет, сам факт знакомства его более, чем устраивал - контакт с иным разумом налажен, с каждым вытягиваемым из пепельной словом "отношения", если их уже можно так назвать, углубляются... Но чёртовы условности! Приличия требовали произносить вежливые фразы, набивающие оскомину своей древностью и редкостной неприятносстью звучания, приличия требовали их принимать, а всё та же типично подростковая ершистость - отрицать и с неохотой смиряться, когда условности были необходимы. Как, например, сейчас - когда с чувством, что он определённо что-то делает неправильно, Вьюга начинал объяснять своё опрометчиво сделанное предложение помощи под внимательным взглядом пепельной.
- Твоя... лапа... - неопределённый жест в сторону Вереск, - Если я правильно понимаю, ты можешь ходить, но... наверно, тебе очень... неприятно и больно. - Отчаянная попытка "взять быка за рога", попутно старательно скрыв сильную неуверенность интонаций, походу, с оглушительным треском проваливалась. Порывисто вздохнув, и мысленно уже готовясь к оскалу оскорблённого чувства собственного достоинства, и прочим признакам негативной реакции на его слова, с некой обречённостью во взоре гривистый продолжал:
- Тебе необходимо... найти укромное место, где бы ты смогла переждать... и решить вопрос о пище, пока ты собираешься зализывать раны. Я хочу предложить свои услуги в разрешении этих... вопросов.

- ...да и сам ещё щенок.
И да, точно - моментально же вскипел, словно ткнутый носом в неопрятную лужицу на полу собственной пещеры в далёком-далёком детстве. До красных огоньков в немедленно же сщурившихся глазах, до судорожно прикушенного языка, в попытках сдержать рвущееся грудное ворчание, и до впивающихся в песок когтей.
Обиднее всего отлично сознавать, что лежащая напротив волчица откровенно и неприкрыто забавлялась, укалывая в самые уязвимые места гипертрофированного подросткового "эго", а заодно и не менее откровенно намереваясь избавится от неустраивающего её общества. И если всё прочее ещё можно было снести, то такой откровенный удар ниже пояса, а подобного гривистый ещё от покойного наставника вдоволь натерпелся - ну совсем никак.
Ох, наставник...
Искренне поражаясь собственной выдержке и долготерпению, Кель сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Навязать наперекор мнению пепельной своё общество теперь стало делом оскорблённого "достоинства" - а соответственно, тактику давно пора было менять. И посему, поднявшись на длинные лапы, гривистый немедленно попытался в одной фразе вернуть все доставшиеся шпильки - максимально доступным ему хамским тоном ответствовал, попутно не забыв исполнить нечто вроде реверанса:
- Достойное всяческих похвал упорное стремление к суициду; просто не могу не поучаствовать. Скоро вернусь!
И - словно ветром сдуло, без всяких объяснений, что, куда, и зачем. Большими скачками - волчьим галопом, преодолел открытое пространство, прошуршал листвой в подлеске и скрылся с глаз Вереск с весьма целеустремлённым выражением острой морды.

Келла, жду твоего отыгрыша и отписываюсь сначала в той теме, куда удрал, потом вернусь обратно в эту. По игровому времени буду отсутствовать где-то минут двадцать-полчаса.

К сорванной на болотах травке где-то по пути была добавлена ещё одна, распространённая, но от того не менее - полезная. Кровоостанавливающая. На всякий случай.
И следственно, где-то спустя полчаса после его неожиданного исчезновения, Кель снова выплыл из перелеска весьма изящной походкой, с плохо скрываемыми следами гордости собой на морде, высоко вскинув голову с зажатым в зубах импровизированным "букетиком".
Впрочем, первый же косой взгляд на предполагаемое местонахождение Вереск на пляже для проверки впечатлений зрительницы наткнулось на удручающее отсутствие оной. Вздохнув, Кель оглянулся по сторонам с постепенно возрастающим беспокойством, и совершенно неожиданно высоко взвился в воздух в контрольном прыжке.
Пепельная обнаружилась в камышах. Как и ожидалось, волчица не стала пытаться уковылять на трёх лапах куда подальше, от назойливого внимания распираемого благородством подростка... Оставалось только для окончательной победы, по мнению Келя, сунуть под нос Вереск это самое благородство в лице заботливо собранного букетика "хор-роших травок", с видом смертельно оскорблённой невинности, и предложить перейти в находящуюся в окрестностях знакомую уютную пещерку. Благо, снова начавшаяся морось начало разговора на эту тему определённо облегчала - пепельная заметно замёрзла, судя по попыткам зябко поёжится.
Что и принялся осуществлять гуара, бодрой рысцой двинувшись в направлении волчицы.

Мда. Радость, гордость, особо мужественный разворот тощих плеч, репитируемый однажды в детстве над гладью озера - всё было убито, всё словно языком слизало, при виде одного агрессивного оскала пепельной. Очередная прихотливая игра настроений, сменяющих друг друга уже четвёртый раз за столь малое время общения. Вкупе с параноидальной замкнутостью и привычкой всё время поворачивать беседу и действовать по-своему, вопреки всем попыткам Келя что-то спланировать, Вереск начинала представляться... на редкость трудным собеседником, и тем паче, "подопечным".
- Это ещё что за отрава? Яд по вкусу?
Похоже, этой фразой волчица собиралась окончательно добить и без того слегка потерявшегося гривистого.
- Не хочу. Отстань.
Решив по тону, что в ближайшее время заботливо собранным травкам не грозит быть оценёнными по достоинству, Кель не поленился разложить их по небольшому валуну тут же в камышах. И только по завершению процедуры обиженным тоном разъяснил, особо не надеясь, что свернувшаяся клубком Вереск не пропустит его слов мимо ушей:
- За кого ты меня принимаешь? Это... обезболивающее. И заодно успокаивающее... - Извиняющийся взгляд, подкреплённый дёрнувшимися назад ушами и еле слышной просящей ноткой в голове. - Успокаивает вплоть до познания нирваны, если съесть слишком много.
Ещё и спиной повернулась. И Вьюга не был уверен, что это знак хоть какого-то доверия - похоже, неожиданно захандрившей волчице просто уже было абсолютно всё равно. И тоска...
Устроившись на траве поудобнее, гуара поднял морду к неласковому серому небу, попутно отметив неопрятную чёрную тучку, как бы намекавшую на скорое усиление дождя - дайте только до вас доползти... поднял морду к небу, и жалобно небу изложил:
- Нет, я конечно могу попытаться что-то сделать с раненой девушкой... Но что я должен делать с девушкой тоскующей?